Вспоминается Тамань, учительница Люба, «лучший в мире самарский шоколад», которым мы закусывали, дегустируя купленный у таксиста Володи ворованный коньяк с привкусом миндаля… Коньяк мы пробовали не рюмками, не бокалами, а мелкими, на один глоток, крышечками от пластиковых бутылок из-под минеральной воды и кока-колы.
Раскрасневшаяся от коньяка Люба рассказывала о Самаре, которую исходила вдоль и поперек, когда привозила на экскурсию учеников из пригородного села Ольгина. И Самара представлялась с её слов каким-то восставшим из таинственных глубин времени сказочным градом-Китежем.
- Я влюбилась в этот город с первого взгляда, - улыбаясь, говорила она. – Сошла с поезда (ехала всю ночь, очень устала) и сразу почувствовала - это мой город… Меня встретили, напоили чаем, рассказали, как дальше ехать… Меня, деревенскую девчонку, молодую учительницу!... Вы понимаете меня?
- Понимаю, - ответил я.
Склонив голову, она поправила волосы и глянула на меня снизу вверх, как ученица на строгого учителя. И я представил её - растерянную, в светлом платьице, с чемоданом, оттягивающим руку, и связкой книг…
- Простите, я теряюсь… Я не умею складно говорить, но я чувствую красоту слова, красоту души, красоту города, реки, тумана над водой… Вы понимаете меня?..
- Да-да, понимаю, - поспешно пробормотал я.
- Вот ехали мы с вами в Тамань… Никто нас тут не ждал. Таксисты эти… - Она беспомощно оглянулась на дремавшего в красном «Москвиче» Володю. – …Такие важные, грубые, нахальные… Ехать не хотели… А вы что-то сказали им, и вот мы здесь… Дорого, наверное? – Она вопросительно глянула на меня.
Я промолчал, неопределённо пожав плечами.
- Дорого, я понимаю… Понимаю, что вы поступили так, потому что… Потому что великодушны, потому что пожалели меня, учительницу из Самары… Ведь мне так хотелось побывать здесь, в Тамани, чтобы рассказать ученикам, когда будем проходить «Героя нашего времени»… А здесь - винзавод, трубы какие-то, и никто не знает, где музей Лермонтова… - Она пожала плечами и горько улыбнулась.
- И пусто, пусто здесь… Как той ночью, когда он прибыл в Тамань «по казенной надобности» и очутился в «нехорошей фатере»… Какая она маленькая, правда? И берег совсем не такой, как представляла… Пологий. И море мелкое, мутное… Ребятишки купаются… И ведь никому, никому из них невдомёк, где они живут, что это за место… Нет, у нас в Самаре не так, там люди другие, там всё дышит историей… Простите, что я говорю, как на уроке… Вы же работали в школе, вы поймете меня…
Она помолчала, терябя в руках носовой платок в синюю клеточку.
- Я не скажу, конечно, про трубы, про то, что коньяк ворованный пробовала… Из крышечек. – Она усмехнулась. - Я никогда не пила из крышечек… Я почти не пью… Так, иногда, по праздникам, - глоточек вина или шампанского… От шампанского у меня кружится голова. Она у меня и сейчас кружится, и я глупости, наверное, говорю, простите меня… Ешьте шоколад, а то он растает… - спохватилась она. - Это лучший в мире самарский шоколад! Я совершенно серьёзно вам это говорю…