1 ноября 94 года
Холодно. А я отправился в путешествие легко одетым, за что и расплачиваюсь зубной болью. Посад выглядит глухоманью. На улицах— пусто. Облетевшая аллея вдоль набережной открыла Мсту всем ветрам.
К вечеру повалил мокрый снег.
2 ноября 94 года
Мучился зубами, мылся в бане у Наташи, почти ничего не читал. Время в Посаде прошло бездарно. И не отдохнул, и не поработал. В придачу ко всему, почти беспрерывно болела голова. До трех часов ночи зубы не давали уснуть.
3 ноября 94 года
10:45 Торбино. В электричке холодно. За окнами белеет снег, припорашивающий землю. Электричку загоняют на боковой путь, будем пропускать поезда.
11:25 Стоим, как ни странно, перед Мстинским мостом.
4 ноября 94 года
06:15 Зубы уже, тут как тут, ноют, и я уже держу спирт за щекой. Помогает это “патентованное” средство уже мало.
Опять сегодня пришлось вставать в шесть часов (какое там в шесть — в пять!) и бежать на электричку, которая сегодня почему-то запаздывает. В Оксочах меня должен ждать Алексей Васильевич. Оттуда мы поедем в Веребье, потом в Гарь за Магомедом и дальше, до Хвойной.
08:50 Веребье. Зачем я вставал в пять утра и тащился на первую электричку, если все застряло с первых же шагов? В Оксочах меня никто не ждал, Алексей Васильевич разогревал машину, а я ждал его в стружной мастерской, зажимая щеку зубной боли и наблюдая как два мужичка колдуют над допотопными станками.
23:30 Веребрье. Жду последнюю электричку на вокзале, замызганном донельзя. молодежь резвится вокруг по причине нечего делать.
21:55 Еду, слава Богу. Электричка почти совершенно пуста. Кроме меня в вагоне две девушки, лузгающие семечки и две тетеньки непонятных лет. Пацаны на вокзале так орали, дурачились и матерились, точно им за это деньги платили. “Дурак!… Мать твою… В … “и все с таким надрывом, густо, поддразнивая друг друга. В этом шуме они и живут. Тишина им страшна и непонятна. А шум, гамп, ор— это как раз то, в чем легко утопить собственную личность. Степень всеобщего.
5 ноября 94 года
Весь день провел в постели— заболел. К зубной боли присовокупилось головная, а к ним еще и расстройство желудка. Читаю “Тошноту” Ж.П. Сартра. Сейчас мне все это так понятно. Нечто подобное в отношении к собственной жизни переживаю и я
6 ноября 94 года
Читаю Сартра, сплю, глотаю таблетки и томлюсь ожиданием: Костя с Павликом должны были приехать еще вчера, но так и не приехали. Ждали их сперва с электрички, потом с автобуса, с поезда Московского и Боровичского.
Позвонили в общежитие — оказалось, что студенты наши не думали ехать на эти выходне.
Мне снились они с Эдиком. Костя с Эдиком были почему-то в курсантской форме и все дурачились, изображая Шварцнеггера. Я им время от времени что-то выговаривал. Картинки из сна: набережная в Опеченском Посаде, церковь, река и шум берез в мареве летнего дня.
7 ноября 94 года
Грише сегодня стукнуло сорок пять лет. Поздравил его по телефону. Гриша сказал: “Не за что.”
8 ноября 94 года
Были у отца Дмитрия на именинах. Сегодня же у него и день рождения. Зубы мой позволили мне выпить и закусить. Впервые за несколько дней я поел по-человечески.
Получил за свое сторожевую службу 20 тысяч рублей.
9 ноября 94 года
Купил в книжном магазине кучу книг, завалявшихся на прилавке. Стоят они сущие пустяки. В домоуправление ходил с костиным паспортом.
10 ноября 94 года
Солнечно и морозно. Вот и все, что я могу написать про сегодняшний день, прошедший пусто и бестолково.
Приснилось мне какая-то река с берегами, заросшими жухлой травой, какой(-то) заброшенный дом с выбитыми стеклами…
11 ноября 94 года
23:20 Костя звонил “Владимир Павлович?! Здравствуйте!” В первую минуту я даже не узнал его. Завтра, завтра он приедет! Я соскучился по нему и без него чувствую себя одиноко. Пусто как-то без его насмешливой серьезности, без наших с ним разговоров про все и обо всем
12 ноября 94 года
Суббота. Костя с Павликом приехали на четырехчасовой электричке. День мой раскололся на множество мелких дел. За машинку я так и не сел— некогда. Самое смешное, что времени у меня не остается на самое главное— на дело, которому я стараюсь служить не за страх, а за совесть.
13 ноября 94 года
23:10 Ребята уехали на электричке. Побыли они совсем недолго, меньше суток, даже белье выстиранное не успело высохнуть— так и завернули сырое.
Никак не привыкнуть к тому, что Костя вырос, что у него совсем другая жизнь и наша соотносится с него только постольку-поскольку. Грустно это сознавать, но ничего не попишешь. Этими банальностями прикрываюсь от бессилия, от невозможности разобраться в собственной жизни.
Мишка предлагает работать у него. А я не знаю, что и делать. В той нелепой ситуации, в какой я оказался у меня, в сущности, нет выбора. Неопределенность надоела хуже горькой редьки, случайные заработки ненадежны, одеваться мне некуда
14 ноября 94 года
01:00 собирался поработать на ночь глядя, но приткнулся (?) в журналы, зачитался и потянуло меня в сон от книжной премудрости.
11:15 Память возвращает утреннюю реальность во сне, мучает несбыточностью желании, заставляет просыпаться в тоске, со стесненном сердцем.
19:05 Вычистил машинку, садись и печатай. ничего не мешает и работать мне хочется. Период хандры, слава Богу, проходит.
15 ноября 94 года
03:10 Писать надобно каждый день и каждый день написанное должно хоть на шаг, хоть на полшага двигать вперед. хотя бы фразу, хотя бы слово, хотя бы образ или мысль выхватывать из вечно меняющейся мозаики жизни.
17:55 Вивальди. Я погружаюсь в эту музыку, как в речную воду и она несет меня куда-то, где нет настоящего, а есть прошлое и будущее. Меж этих зыбких берегов я и живу
22:50 Оттепель барабанит по карнизу. Снег тает, хрупает под ногами
16 ноября 94 года
14:00 Оттепель расквасила дороги, бурая земля пятнами торчит из снега, заборы почернели от сырости и все вокруг стало темным и каким-то облезлым.
Синицы с любопытством заглядывают в окно. Я подкармливаю их свиным салом, вывешивая его за окном на веревочке, и когда сало кончается, они прилетают и стучат клювами в стекло.
На четвертом этаже играет гаммы маленькая девочка, дочка гинеколога Р., недавно разошедшегося с женой. …
Холодно. Руки зябнут и я то и дело дую на них, точно я не дома, а на улице.
17 ноября 94 года
01:30 Утром уезжаю с Левой Гептингом В Новгород. Погода по-прежнему кислая, мозгло и сыро и лучше в такую пору дома сидеть, а не шляться по губернским городам.
Звонила Александра Александровна. Елена Ильинична с Мартином приедут сперва в Малую Вишеру (27-го в 8 40), переночуют, а на следующий день отправятся в Новгород
….
12:25 Новгород. Редакция “Провинциала”. Жду своей участи.
18:00 Обошёл город вдоль и поперек. На автобусе проехал всего одну остановку— до Гришиного дома, за его столом и пишу эти торопливые заметки. голова болит, я устал, и не столько от бестолковой ходьбы по городу, сколько от нервотрепки и дурных ожиданий. В “Провинциал” я все же зашел и отнеслись ко мне там куда лучше, чем я ожидал. Хотя сначала разговор с Колей ничего хорошего не сулил, да я и не ждал от него ничего хорошего. «За тобой телефонный аппарат, машинка, что там у тебя еще? Пиши заявление об уходе.” Но появился Стовба, расцеловавшийся со мной и пообещавший всякое содействие в отношении работы, и тон разговора переменился. Тем более что заговорил Валера о моей талантливости, о том, что я могу работать в любой центральной газете.
Потом появилась Ханова. А оказывается, она занимает Колино место, а он собрался давать тягу с редакторской должности. газету никто не финансирует, долги растут… Людмила Михайловна, надо отдать ей должное, отнеслась ко мне по-человечески и предложила работать, если газета выживет.
Я провел в редакции часа три и ушел оттуда успокоенным. Нет ничего хуже старых долгов и чувство вины перед людьми, которые ни в чем перед тобой не провинились.
Крупными мохнатыми хлопьями валил снег, лужи чавкали под ногами, по улице навстречу мне текла народная толпа. Я показался себе в своей серой куртейке и ботинках гнусного цвета оборванцем
18 ноября 94 года
00:15 От выпитого у Гриши побаливает голова. С Костей виделись урывками. То в университете, куда меня отвел Павлик (я встретил его на Ленинградской), то в общежитии, то в машине… Мы долго петляли с Витькой Селиверстовым и его товарищем Женей Головиным на черных “Жигулях». Отвезли на ул. Ломоносова барышню, с которой Костя ходил сегодня в филармонию, а потом еще долго катались по городу. …
Купил в магазине на Ленинградской Виктора Лихоносова “Избранное”, “Любовь в жизни Льва Толстого”, а в магазине наглядных пособий— Шопенгауэра. И все по нынешним временам очень дешево. Лиханосов и “Толстой” по тысяче, Шопенгауэр— полторы.
Стовба сказал, что Светлана Васильева неизлечимо больна … Вот такие невеселые дела. Коля считает, что это редакционная напасть. Только за последнее время умерли Смульский, Киселев, Голышев, Сидельников… все были редакторами.
10:20 Снег идет. Заехал за Костей в общежитие, попил у него чаю, дождался, когда он переведет письмо, и отправился в “Провинциал”, где и пишу эти торопливые строчки. Алла Сергеевна выдала мне 179 тысяч за пять или шесть месяцев безделья. Я написал заявление на отпуск и распрощался со всеми.
12:55 Электричка на Чудово. Встретил Ханову, когда бежал к Грише поговорил с нею минут пять, подарил Шопенгауэра и побежал дальше. Гриша накормил меня, налил посошок на дорожку, и еду я несколько хмельным.
13:40 Мы очень долго едем. Хочется спать, и я с тоской думаю о том, что дома буду не раньше четырех.
23:40 Заболел. Сижу у отражателя и никак не могу согреться. И это в Натальин день рождения.
19 ноября 94 года
Всю ночь я промучился сильнейшей головной болью, слабостью и полным упадком сил. ночь была для меня кошмаром. Я не спал— бредил, и не мог дождаться утра. Иногда мне казалось, что и не дотянул я до утра. В бреду носило меня по заснеженному городу со стопкой книг подмышкой, я куда-то спешил, а куда— я этого и сам не знал и должен был узнать только тогда, когда дойду куда надо. И без конца, по одним и тем же дворам, я шел и шел, впадая временами в отчаяние.
Утром, около двенадцати, приехал Костя. Я лежал в постели, не в силах даже голову поднять. Понемногу, после таблеток, полегчало только к вечеру, да и то ненадолго.
Пьяный сосед до глубокой ночи на полную катушку врубал музыку.
…
20 ноября 94 года
Костю проводил на последний автобус. Мела метель и я с удовольствием думал о том, как хорошо, когда болезнь покидает тебя и ты волен дышать этим чистым морозным воздухом, волен наслаждаться метелью, и идти ночному городу, узнавая и не узнавая его снегу и ночи.
21 ноября 94 года
02:30 Почему-то собственное лицо бывает мне неприятно и я инстинктивно избегают зеркал, чтобы не видеть себя лишний раз в не радующем меня отражении. Но после болезни и перенесенных вместе с нею страданий собственном лике находишь что-то незнакомое, точно прояснилось что-то в тебе и ты увидел то, что должен был увидеть, но чего пока что в тебе нет и к этому ты должен еще подойти, если хватит сил, конечно. Это все равно, что заметить в толпе знакомого человека и тот же потерять его.
23:50 Вечером у нас были в гостях отец Дмитрий с матушкой Верой. Для того, чтобы принять их по-человечески, пришлось мне едва вставший, мыть полы в обеих комнатах и на кухне, их лопотать по столовой части. На все остальное времени мне не хватило
22 ноября 94 года
00:30 Снова тает и это значит, что опять скоро все развезет.
17:45 Пытаюсь закончить давно начатую статью о стружечном производстве и не знаю чем завершить многословные рассуждения своей носили счет.
23 ноября 94 года
02:40 День я прожил в заточении четырех стен и ничего полезного не сделал, хотя мог бы, потому что какие-то мысли у меня мелькали и я собирался их бегло записать, но вовремя не записал и они покинули меня навсегда.
14:30 Нет, не в 14:30 я это пишу, а поздней ночью и, строго говоря, уже не двадцать третье, а
24 ноября 94 года, два часа ночи
Статью я закончил, не придумал только название, но завтра придумаю что-нибудь и возьмусь за отца Дмитрия, если разыщу начало, брошенное где-то в бумагах.
Как быстро разлетаются мысли, образы, слова, вдруг вытянувшиеся фразами… Взмах ресниц, и нет ничего. Пустота. О чем ты думал, что там мучительно искал и вдруг нашел, не успев осознать удачи. Шел за водой, хлюпая по лужам в сырой жидкой темноте, и представлялась мне, что я знаю как и что писать и что все у меня получится легко и непринужденно. Откуда пришла подсказка, я не понял, может тот заборов, кривых и кособоких, может от луж и ветра
10:55 Дождь идет. И так на улице темно и сыро, что приходится сидеть со светом.
25 ноября 94 года
03:10 Так хотел сегодня поработать, но вместо этого отправился в город и проболтался там без всякого толку часа три. домой пришел уставшим, раздраженным. Какая уж тут работа?
20:00 Боровичи. Долгая, с нервозностью и ожиданием дорога. На автостанции холодно и малолюдно. Едем с трех часов дня и все никак не доехать. Оттепель сменилась метелью и морозом.
Написал и отправил вчера материал про стружку. Назвал его “Путешествие за три версты”.
26 ноября 94 года
Мошенское. Холодно. Ветер с реки. Пока шел от автостанции, продрог до костей. По случаю приезда гостей весь день приходится торчать на кухне. К вечеру сбегал в баню. Билет стоит уже 800 рублей да 200 рублей веник. Но пар был отменный.
Мама приехала. Из гостей — Наталья Потаповна, Анна Филипповна К. и Ольга Васильевна. Фамилию последней, увы, не знаю, хотя она дв.сестра А.И. Ольга Вас. Знаменита тем что у она с сестрой Катей (Екат.Вас.) заядлые рыбаки (рыбачки?) Рыбу они ловят и летом с лодки и зимой и в деле этом весьма удачливы.
27 ноября 94 года
Опеченский Посад. Мороз под 20. Замерзли с мамой еще на автостанции, потом в автобусе. Я бежал домой вприпрыжку. А дома выпил рюмку водки закусил согрелся у печки и не захотелось мне куда-то идти и что-то делать. Пришла Наташа, поздравил ее с прошедшим днем рождения, поговорили, как водится.
28 ноября 94 года
Такой резкий перепад температуры— с минус 20 до нуля. Снег идет. Сходили с Наташей на кладбище.
29 ноября 94 года
09:40 Окуловка. Детское желание: лечь, укрыться с головой и заснуть, осуществиться по-видимому не скоро. Надо еще дождаться электрички, а потом еще долго трястись, надеясь, что она не попадет в окно и не застрянет посреди пути на неопределенно долгое время.
Устал я от праздников, последнее время они мне в тягость; от шумных застолий с пустыми разговорами и обжорством. Сколько времени пролетает мимо! Сегодня ехал я с Васькой на «Жигулях», рассеянно глядя на дорогу, знакомую до последнего куста, и думал о том, что вот так же знакома и скучна собственная жизнь, уходящая в сумерки памяти, и ничего нет в ней у удивительного, все обыкновенно и буднично.
Умерла моя первая учительница Анна Александровна Абрамова.
30 ноября 94 года
Малая Вишера. После недавних холодов сегодняшняя погода кажется почти что теплой.
Пришло письмо от Андрея Бабина. Вечером звонил Сашка. Слышно было довольно хорошо. Эдик служит в Кремле, в прошлый четверг он уже принес присягу.